На гребне волны:

Руководитель проекта Familypass Елена Стенькина поговорила с Юлией Уфимцевой, которая еще недавно в качестве волонтера учила ребят серфингу в Мосселбай (ЮАР).  Узнали, как попасть в проект, отличаются ли местные дети от наших и зачем вообще ехать в Африку.

Я давно интересовалась волонтёрскими проектами, – говорит Юлия, – знала, что мне нравится работать с людьми. Еще хотела поехать в Африку, потому что это для меня что-то неизведанное, не похожее на Европу, Азию или Америку. Поэтому решила выбрать The Surfer Kids NON-Profit Volunteer program.  

В проект набирают волонтеров со всего мира. Каждый волонтер платит взнос за участие в программе, который идёт на еду детям, оборудование и другие нужды. Кроме того, есть спонсоры, которые предоставляют гидрокостюмы для занятий.  

Звучит странно – как будто бы в российскую провинцию приехали волонтеры из Европы и начали водить детей по ночным клубам. У них ни денег, ни одежды, ни образования, а дети идут сёрфить.

Да, очень многие смеялись над этим. Но в ЮАР сёрфинг – один из самых доступных видов спорта, потому что, по сути, тебе нужна доска, и больше ничего. Океан – свободный для всех. К тому же этот вид спорта формирует характер и волю. А в том месте, где мы были, это как раз большая проблема: психологически дети не могут растить себя как личность. Их окружают бедность, повышенный уровень преступности. Их вербуют в преступные группировки, потому что несовершеннолетних не могут посадить.

С какими детьми вы работали в программе?

В группе было 25 человек 5–15 лет, из них всего четыре девочки. 
Всем детям требовался разный подход. Например, были ребята постарше, которые немного говорят на английском. Маленькие дети не знают английского, для них мы учили фразы на языке коса. Они постоянно цокают, нам приходилось тоже цокать, чтобы правильно произнести фразу. У меня был список фраз, которыми я общалась с детьми. Их было мало, но это не мешало выстраивать с детьми контакт. Можно сказать, мы общались без слов, обходились жестами.

Старшие дети уже думают о будущем. И в этом сложность: маленьких нужно просто занять какой-то активностью для формирования спортивного телосложения и характера. А подростки действительно думают о том, что им делать дальше, как развиваться. 

Взрслые радовались возможности отдать детей в программу?

Африканцы боятся воды. Они верят, что в океане живет какой-то страшный дух, который может тебя забрать. Поэтому родители не соглашаются на участие детей в программе. Либо из-за пассивного отношения к жизни в целом – пусть лучше гуляет по улицам, либо боятся, что океан унесет ребенка. Мы говорим, что обеспечим безопасность, – всегда есть волонтер, который сидит с детьми на пляже, есть те, кто занимается с самыми маленькими или с большими. Мы в парах работали: один отправлял ребенка на волну, другой ловил на берегу. Но, несмотря на это, у родителей очень много страхов, они не отпускают детей в секцию. И за девочек, видимо, больше боятся. Они слабее... Мне кажется, у них по-прежнему серфинг считается не женским делом.

А сами дети рвались на тренировки?

Многие мечтают стать серф-инструкторами. По сути, это та профессия, которой дети в будущем смогут зарабатывать. Почему нет? На пляже, где мы занимались, было всего 1-2 сёрфинг-инструктора, а желающих покататься много. Тем более поток туристов в ЮАР увеличивается, даже среди русских.

Как устроена жизнь в Мосселбай?

Мы работали в тауншипе (район-трущоба, прим.ред), в пригороде. Это бесконечно длинный огромный район, заставленный гаражами-домами. В каждом живет по 5-8 человек. Две комнаты – уже роскошь. Им всего полтора года назад провели в дома электричество и пресную воду. А до этого за водой они куда-то ездили.  
Из техники в домах, хотя и не у всех, есть телевизор, холодильник. А еще есть большая кровать, которая стоит посреди гаража-дома. Видимо, они спят на ней чуть ли не всей семьей. 

Помню, как меня маленький мальчик взял за руку и говорит: «Пойдем!» Начал водить по домам друзей, рассказывал, кто где живёт. Заходим, он говорит: «Это собака Мпо, погладь Мпо». Я глажу. Захожу, кто-то из его родителей лежит на кровати. Я говорю: «Здравствуйте». Было очень неудобно, потому что заходишь в дом, а человек как лежал, так и лежит.

Чем там в принципе занимаются взрослые?

Они либо открывают мини-бизнес – маленький рынок или магазинчик, либо ездят куда-нибудь подрабатывать в сфере услуг. Один из кураторов волонтерской программы – 27-летний парень – раньше входил в одну из преступных группировок. Сейчас работает с детьми, было заметно, как он растет. Я видела, что его учит каждый день местный инструктор. Как работать с детьми? Что им доносить? Там делают акцент на то, что детям необходимо передавать правильные ценности, чего не делают их родители.

Выходит, детям не с кого брать пример?

Да. Им правда неоткуда брать пример. Они смотрели на нас, волонтеров, учились у нас. Это тоже была наша задача – рассказать, что такое хорошо, а что – плохо.Мы учили их не бить друг друга, не бить девочек, не обманывать.  

Не страшно было жить в мире, где нет понятий, что хорошо, а что – плохо?

В тауншипе действительно могли напасть, ограбить. По деревне мы ходили с местным проводником и никогда с собой ничего не брали. Шли без вещей, только футболка, шорты, кепка.

А вообще я просто знала, в какие места не стоит ходить. Там прямо установлены таблички Danger. Например, конец пляжа – опасная зона, потому что тебя могут ограбить, большего там обычно не происходит. В остальном было комфортно. Я гуляла одна в городе – он в основном населен более обеспеченными южноафриканцами. При этом я везде ходила с телефоном, снимала людей, но всегда спрашивала: «Могу ли я вас снять?» Мне никто ни разу не отказал.

Юля, расскажи, пожалуйста, о своих воспитанниках.

Дети там очень дружелюбные, открытые, они умеют радоваться каким-то простым вещам.
В первый день программы спонсоры привезли три пакета одежды. Дети в тауншипе очень часто ходят босиком, и через овраги, и по дорогам, и по песку и рифам. Одежды мало, она грязная, рваная. И вот им выдавали вещи. Человек доставал что-то из пакета и говорил: «Это тебе». Раздавал футболки, штаны, кофты. У детей не было теплых вещей, а в ЮАР – хоть это и Африка – зимой холодно. Там очень сильные ветра, 10-15 градусов тепла максимум. Детям холодно, они не ходят на тренировки, потому что нет верхней одежды... Дети так радовались, когда им выдали новые вещи.

А увлечения? Сидят в телефонах, как российские подростки, следят за блогерами?

Из 25 человек только у двоих были телефоны. Самые простые, не iPhone, но с каким-то интернетом и возможностью отправить сообщения в Вотсапп. Я переписываюсь с ними до сих пор. Очень приятно, когда они пишут, вспоминают. От этого становится тепло.

Но любимые блогеры у них есть. Это я узнала в первую же неделю, когда дети увидели мой телефон. Я спрашиваю: «Что хотите посмотреть?» Они: «Мавава». Оказалось, это видеоблогер, который пишет смешные ролики.  

Европейская культура? Слушают Билли Айлиш, например?

Нет, я ни разу не замечала. У них свои звезды и другие мотивы. Там это связано с цоканьем, который они используют. Под него хочется «помпить».

Танцевать?

Да, это танец типа твёрка. Дети очень круто двигаются, просто восторг! Они все очень пластичные, как будто их тела созданы для танцев. Вот только начинается «битовая» музыка, они тут же включаются, и это очень красиво. Танцуют все, от пятилеток до пятнадцатилетних.

Говорят, «чем беднее, тем больше танцев»…

Скорее, чем беднее, тем больше внутренней свободы. У них как-то нет такой зажатости, они как будто не ограничены социумом, этими «надо», какими-то ожиданиями. Сейчас многие родители в России с рождения растят из ребенка звезду, отличника... А там этого нет, дети свободные.

Мне так понравилась их естественность и непосредственность.  Там дети по-прежнему вживую общаются друг с другом. У них больше настоящих, чистых эмоций... И это, наверное, то, зачем стоит ездить в Африку.