Родители подростков – очень пугливые люди. Они всего боятся. Они боятся, что их сын/дочь не поступит в институт, что он устроит драку, что она забеременеет, что они начнут пить, курить и ругаться матом, потому что попадут в плохую компанию. Вот именно, сначала попадут в плохую компанию, а потом – пить, курить и ругаться матом, и она забеременеет, а он устроит драку, и они оба не поступят в институт. Яна Зубцова прекрасно понимает страхи родителей. Ведь ей самой пришлось пройти через это...
Яна делится своим опытом с читателями Familypass.
Плохая компания – это где не читают умные книжки, не смотрят умные фильмы, не делают домашние задания, а пьют пиво на лавочках, и все разговоры вращаются в диапазоне: "Бабки есть? Бабок нет. – А мы вчера так нажрались, что я не помню, как наступило сегодня. – А она дала? – Да пошел ты".
Мой чудесный мальчик, мой умный, тонкий, чуткий, прекрасный интеллигентный мальчик в 14 лет нашел себе именно таких друзей. Ну, может не совсем таких, может, они пили не на лавочках, может, они говорили еще о чем-то, может, они были даже неплохими ребятами, но интеллект в этой компании был явно не на лидирующих позициях.
Они были футбольными фанатами. На почве любви к "Локомотиву" он с ними и познакомился. А хуже всего было то, что они были его старше. И то, что для них в 16 -17 лет было уже нормой, ему в 14 казалось еще доблестью. И меньше всего на свете мне хотелось, чтобы через два года это стало нормой.
© Ethan Johnson on Unsplash
А еще хуже было то, что сын нашел их сам – через «ВКонтакте». (Диалог с мужем: «Конечно, ну я же говорила, что от этих соцсетей добра не жди, и вот пожалуйста!» – «А что ты предлагаешь, отобрать у него компьютер?» - «А ты что предлагаешь, сидеть сложа руки?!» – «Успокойся, пожалуйста!» – «Перестань на меня кричать!!!!») Сам «вписался» в эту странную компанию, которую объединяла любовь в «Локомотиву» и «Клинскому». Сам стал там своим. И гордо величал этих странных ребят «своими друзьями». (Диалог с сыном:
– Ты куда?
– К друзьям!
– Когда вернешься?
– Не знаю!
– Что значит – «не знаю»?!
– Перестань на меня кричать!!!)
Иногда он показывал нам фотографии их совместного проведения досуга. Здоровые лбы в зелено-красных шарфах с бутылками пива. Фон мог быть разным: около стадиона, около детской площадки, да хоть около храма Христа Спасителя. Шарфы и бутылки не менялись. И выражения лиц - тоже.
Иногда, в периоды перемирия, он показывал нам фотографии их совместного проведения досуга. Оптимизма эти фотографии не внушали: здоровые лбы в зелено-красных шарфах с бутылками пива. Фон мог быть разным: около стадиона, около детской площадки, да хоть около храма Христа Спасителя. Шарфы и бутылки не менялись. И выражения лиц – тоже.
Сын стал приходить домой в странно-приподнятом расположении духа. Сын начал разговаривать на странном языке - иногда я чувствовала, что мне, чтобы его понять, надо воспользоваться услугами переводчика. И он, кажется, окончательно перестал ходить в школу, а если и заглядывал туда иногда, то что толку?.. Классная руководительница, давно махнувшая на меня рукой как на безотвтественную мать, на родительских собраниях привычно констатировала поражение моего сына по всем предметам. Я затравленно молчала. Что я могла сказать?..
© Brian Jones on Unsplash
Перевес был явно на стороне «плохой компании». Численное преимущество – тоже. Они играли в нападении, мы с мужем – в глухой и безнадежной обороне. Они полностью завладели нашим чудесным, тонким, умным, интеллигентным (см выше) мальчиком. Голы сыпались в наши ворота с такой интенсивностью, что хотелось закрыть лицо руками и малодушно удрать с поля боя. Перевес был явно на стороне «плохой компании». Численное преимущество – тоже. Они играли в нападении, мы с мужем – в глухой и безнадежной обороне.
Выбор, как всегда был: закрыть дверь, отобрать ключ, сломать компьютер, сжечь на костре красно-зеленый шарф. Выбора, как всегда, не было: он все равно бы к ним сбежал, записав себя в герои, а нас – во враги. И даже такого утешительного приза, как совместный просмотр фотографий с «Клинским», нам никто бы уже не дал. И тогда мой мудрый муж, гораздо лучше подкованный в футбольной терминологии, сказал, что все так, но это только первый тайм. И надо дождаться второго.
© pixabay.com
Свой 14-й день рождения сын решил отметить со своими «новыми друзьями» у нас дома. «Хорошо, – сказал мой муж раньше, чем я успела заорать истошное «Нет!» – Но за сохранность квартиры отвечаешь ты». Я решила, что он сумасшедший и считала так до вечера, пока он не объяснил мне при закрытых дверях: команда, играющая на своем поле, обычно имеет преимущество и выигрывает. На улице эти ребята кажутся сыну героями, потому что умеют пить пиво из горлышка. Пусть посмотрит на них за столом и выяснит, умеют ли они пользоваться ножом и вилкой. Я не обольщалась, но подчинилась. Чинно расставив тарелки для оливье и бокалы для шампанского, мы уехали к знакомым. Мне было страшно за сына, квартиру и собаку. Свой 14-й день рождения сын решил отметить со своими «новыми друзьями» у нас дома... Бриллиантовые сережки я от греха подальше взяла с собой. (С гораздо большим удовольствием я бы оставила сережки и взяла бы ребенка, но такой вариант, увы, не рассматривался.)
Вернувшись домой утром, мы застали совершенно невыспавшегося, но трезвого сына, пятерых людей, спящих в одежде на полу, нетронутое шампанское, несъеденный оливье, неиспользованные бумажные салфетки, подозрительно чистую ванную и несколько мешков с пивными бутылками у дверей. Сын пылесосил пол между гостями, обходя шлангом их конечности, и смотрел на них, кажется, без прежнего пиитета.
© Maria Teneva on Unsplash
Четверо из них, проснувшись, быстро ретировались. Один, Вова, завис у нас на несколько суток. Они сидели у сына в комнате, пытались смотреть кино. Но выяснилось, что Вова не понимает по-английски даже субтитры из «Друзей» и почему-то не смеется там, где смешно. Я подкидывала им стратегические запасы кока-колы и звала их ужинать, но обнаружилось, что Вова испытывает сложности с ножом и вилкой (муж-таки был прав), а потому предпочитает жевать бутерброды. Еще я пыталась не вздрагивать, слыша глагол «лОжить». «Класть», – машинально поправлял Вову мой сын. Мы обсудили погоду и разницу между «Клинским» и «Хугарденом». На этом общие темы иссякли, но я не стала интересоваться, не пора ли Вове домой, и в награду случайно услышала, как он сказал: «А у тебя крутые предки!» В 14 или 15 лет ребенку самому придется понять, нужна ли ему «плохая компания». А от вас потребуется только стиснуть зубы, скрестить пальцы и, помолясь, дать ему такую возможность. Но вот заранее желательно научить его есть ножом и вилкой, говорить «класть», любить хорошие фильмы... и понимать, что все интересное необязательно происходит в подворотне.
Это можно было рассматривать если не как победу, то, по крайней мере, как твердую ничью. Мой сын впервые посмотрел на нас глазами своих друзей, а на своих друзей – незамутненными ни пивом, ни дворовой романтикой от глазами. Через три дня Вова, наконец, вспомнил, что учится в колледже и уехал. Через пять дней мой сын впервые за долгое время не свинтил в субботу на стадион, а остался дома смотреть кино. Через три месяца наступил Новый Год, и я спросила, не хочет ли он позвать к себе друзей? «Данунафиг, – сказал мой сын, –они опять нажрутся, а я убирай».
С тех пор прошло – с ума сойти! – четыре года. Они иногда встречаются на фанатских трибунах. Сын может после матча обсудить с ними в каком-нибудь баре игру. Но представить, что все его время протекает в беседах «Бабло есть? – Бабла нет!» – «А она дала?» – «Да пошел ты!» – он, к счастью, не в состоянии.
© pixabay.com
А я поняла одну простую вещь. В это страшно поверить, но в 14 или 15 лет вашему ребенку самому придется понять, нужна ли ему «плохая компания». А от вас потребуется только стиснуть зубы, скрестить пальцы и, помолясь, дать ему такую возможность. Но вот заранее, до 14-ти лет, желательно научить его есть ножом и вилкой, говорить «класть», а не «лОжить», любить хорошие фильмы, читать хорошие книжки и понимать, что все интересное необязательно происходит в подворотне. Что дома, если разобраться, тоже может быть вполне ничего. Сконцентрируйтесь на этом – и все будет хорошо, честное слово.